ISBN: 978-83-7648-954-4
Год издания: 2011
Издательство: Prószyński Media Sp. z o.o.
Количество страниц: 568 стр.
Дословного перевода названия нет, по смыслу — немка с уничижительным знаком (между немецким отродьем и немчурой).
Аркадиуш Пахольский – автор повестей, романов, художественно-публицистических произведений, лауреат нескольких премий, среди которых награда Фонда имени Кошчельских.
РАЗВЕРНУТЫЙ СИНОПСИС
Осень сорок четвертого года. Калиш, город в центре Польши, занятый немцами, стерильно вычищен от нежелательных элементов.
Главная героиня романа Дорота работает в польском подполье под кличкой Воробышек. Девушка, обладая высоким интеллектом и отличной памятью, занимается серьезной работой, ведет летопись фашистских преступлений на территории района. Она собирает документальные подтверждения, будь то приказы на стене объявлений, газетные сообщения, сведения из кинохроники с именами и данными поляков, уничтоженных немцами. Списки она передает своему непосредственному начальнику по подпольной деятельности, в целях конспирации имеющему псевдоним Механик.
Для прикрытия она официально работает у антиквара Грегориуша, курляндского немца, переселенца из Риги. Предлагая ему старинные вещи, будто бы скупленные у сельских жителей, Дорота поставляла в лавку антиквариат, на самом деле доставшийся ей от богатой тетки-австрийки. Григориуш — пожилой человек с переломанной судьбой, служивший майором еще в армии Юденича, сражавшейся против большевиков. Он постарался забыть и вычеркнуть из памяти прошлую жизнь, которая съедала его изнутри. Наступив себе на горло, он сжег фотографии жены и троих детей, расстрелянных красными, и решил начать жизнь сначала.
Аркадиуш Пахольски «Немра»
Получив ключи в калишской ратуше от жилья угнанных в неизвестном направлении поляков, знаток старины Грегориуш открывает свое дело (немцы предоставляли такую возможность соотечественникам на завоеванных землях). Воспитанный в хорошей семье, где с детства ему вбивали в голову, что брать чужое — большой грех, он не мог привыкнуть к мысли о вседозволенности сверхчеловеков. А потому невольно отворачивался от огромных белых букв с чужим польским именем, выписанных на каждом витринном окне, ставшей теперь его антикварной лавки. Он страдал и, как собака, попавшая в чужой дом, долгое время не желал привыкать ни к постороннему запаху, ни к обстановке бывших обитателей своего нового жилища. Ему казалось, что в каждом уголке дома витает дух прежних хозяев.
«Он должен был спать под перинами и одеялами, пахнущими чужими людьми, которые укрывались ими многие годы. Он должен был влезть в чужую жизнь, есть из их посуды, купаться в их ванне». Не помогало ничего, даже доскональная чистка с дезинфекцией, словно прошлый владелец болел тифом.
Хоть Дорота и считала Грегориуша на голову больным стариком, она явно приглянулась ему. Отдавая дань ее образованности, умению разбираться в старине, а также чуткости и корректному поведению по отношению к себе, он относился к ней уважительно, одновременно опекая юную девушку и по-своему привязавшись к ней. Старый немец добился, чтобы Дорота, отлично владевшая немецким и имевшая тетку родом из Вены, получила статус фольксдойче второй степени. Это являлось высокой честью для польки, открывая ей вход туда, куда недочеловекам он был накрепко закрыт: в кинотеатры, в клуб на танцы, в парки, и даже в магазины, где надпись гласила: «Вход полякам запрещен».
Аркадиуш Пахольски «Немра»
И ее работа у немца, и соответствующие пропуска давали возможность под видом поиска антиквариата беспрепятственно выезжать за город и покупать у сельских жителей недоучтенные немцами продукты питания – мясо, сало и прочую снедь. Чтобы действительно заработать себе на жизнь, она продавала это своим знакомым в Калише. Стройную голубоглазую девушку, невысокого роста, на вид почти подростка, вечно порхающую, как воробышек, с рюкзачком за плечами всегда были рады видеть знакомые и соседи знакомых. А находясь в постоянном движение, мобильная подпольщица в свою очередь имела не ограниченную возможность черпать информацию, которая ей так была необходима.
Стараясь не афишировать своей принадлежности к фольксдойчам, чтобы не навлечь презрения и ненависти со стороны соотечественников, она, как могла, скрывала свой статус. Своя среди чужих, она постоянно рисковала жизнью, считая, что по-другому жить не сможет.
Брюки, которые она носила по необходимости (у нее было кожное заболевание ног), по мнению жителей Калиша подчеркивали принадлежность к милитаризованному стилю, а попросту говоря к оккупантам. И местные подростки, дразнившие ее и не раз предупреждавшие, чтобы она сняла ненавистные портки, однажды подкараулив, напали на «немецкую тварь». Это при кажущемся жестком немецком порядке, постоянном патрулировании немцев и комендантском часе! И если бы не подоспевшая во время полиция, сопляки, озлобленные фашистами, могли бы жестко расправиться с ней. Но, несмотря на обиду и боль, причиненную мальчишками, она не выдала полиции своих сбежавших обидчиков!
…
Город, вот уже много лет находившийся под властью Гитлера, жил своей жизнью, ненавидя оккупантов всем сердцем, однако подчиняясь им. Все близкие ей люди разделяли ее взгляды, но не каждый был готов к активной борьбе.
Юность и оптимизм не позволяют Дороте задумываться о том, насколько опасна ее деятельность. Дорота — обыкновенная женщина, движимая только ненавистью к фашизму и обостренным пониманием гражданского долга, не в полной мере осознавала, что работая на подполье, она гуляет по острию ножа. Она не фанатка, готовая броситься на амбразуру и пожертвовать жизнью, она отметает мысль, что любой неверный шаг или нелепый случай может привести к пыткам в застенках гестапо и верной гибели.
Автор четко отражает это в сцене случайной встречи с гестаповцем возле небольшой кондитерской в центре города.
«Неожиданно между ней и идущим впереди толстым щенком в мундире гитлерюгенда с визгом затормозила черная БМВ… Она замерла, как вкопанная. Из машины выскочил гестаповец в зелено-сером мундире, нарочито перегородил дорогу открытой дверью и вперился в нее змеиным, леденящим взглядом. От ужаса сердце у Дороты ушло в пятки. Она почувствовала себя кроликом под взглядом готовящегося к атаке удава. Страх охватил все ее существо: что еще, кроме сала и мяса (которые она разносила по знакомым – прим. перевод.), может оказаться в рюкзаке, что могут найти немцы? Мозги буквально вскипели, когда она судорожно напрягла память.
…
Нет, этого нет, этого наверняка нет тоже. Только какое это имеет значение! Они и так могут знать о ней столько, что нет необходимости хватать за руку. Могут ли они знать? Наверняка!
В ее сознании ярко-золотую от солнца улицу вмиг заслонил образ голых стен погруженного в полумрак страшного подвала. На поверхности небольшого письменного стола — капли засохшей крови, длинная резиновая палка, стакан с недопитым чаем.
Пых! Яркий свет лампы прямо в лицо.
-Не закрывай глаза, падаль! Слышишь! Не закрывай или я запихну эту палку тебе, знаешь куда?
Веки с трудом поднимаются вверх. Свет лампы пронизывает мозг:
«Я не выдержу этого! Боже милостивый, не выдержу!»
Не стоит обольщаться надеждой, ей достаточно вырвать пару ногтей, и она скажет все. А ведь цианистого калия, она, идиотка, с собой не носит. Когда Механик поинтересовался, не хотела бы она его иметь, без сомнения ответила, что нет. А зачем? Это она-то могла бы попасться? Вот уж глупости!
Ну вот, а теперь она будет скакать от боли до потолка!
Аркадиуш Пахольски «Немра»
Она очнулась, когда громко хлопнула дверь кондитерской, и на тротуаре остался только румяный мальчишка из гитлерюгенда. Как это? Может ли такое быть! Что происходит? Неужели он ушел?
Она оставалась стоять, словно приросшая к тротуару, с глупой миной, разглядывая пустое место, с которого только что испарился гестаповец.
Могло ли такое быть или ей показалось, что перед тем, как исчезнуть за дверями кондитерской, гестаповец, улыбнувшись, проговорил:
-Прошу прощения!
Все продолжалось мгновение…
« У-ухх! Что с ней такое происходит? Откуда этот психоз? — подумала она, быстренько убираясь прочь и все еще не веря, что это пришли не за ней. — Нет, еще не сейчас, не сейчас! Слава богу, что ей удалось выкрутиться!»
Романтичная, как все девушки, воспитанная на лирико-эпическом Мицкевиче, немного мечтательная, она старалась даже в жестких условиях оккупации выглядеть всегда женственно и достойно. И одежда, приличная, насколько это могло быть по тому времени , и четыре пары обуви — на все времена года — помогали ей чувствовать себя привлекательной. Временами ей так хотелось забыть о войне и просто бездумно погреться на солнышке. Помечтать, вспоминая детство, своего умного отца-книголюба, гениального инженера, в мирное время возводившего мосты. А в военное — вступившего в Армию Краеву, и так же, как сотни польских офицеров, оказавшегося интернированным русскими, и позже пропавшего без вести.
…
Автор избрал форму повествования посредством мыслей и рассуждений тех, с кем жизнь пересекает Дороту: ее близких, друзей, а также руководителей по нелегальной работе. Эпиграфом к произведению являются слова Альберта Камю (французский писатель, философ, лауреат нобелевской премии 1957 года – прим. перевод.):
«Лучшим способом изучить город, это подсмотреть, как там работают, как любят и как умирают». В этом эпиграфе суть всего сложного произведения. Будь то серьезные события или незначительные эпизоды в жизни самой героини мы видим их ее глазами и ощущаем ее четкое отношения к происходящему:
«Приближаясь к лавочке, где сидели те двое (любовная парочка: молодая полька и немецкий офицер – прим. перевод.) она украдкой стала приглядываться к ним.
Женщина, несомненно, была с красивыми чертами лица, но очень бледная, как бы после длительной болезни, очень исхудавшая.
Боже милостивый, кто же ей так кошмарно перелицевал пальто! Наверное, вынуждена была сделать это сама. А обувь! Ой-ёй -ёй! Судя по фасону, еще предвоенная. Однако она старалась выглядеть подобающе, и, несмотря на бедность, заботилась о себе. Хотя худые и красные от постоянной стирки ладони, нервно стискивают одна другую. Чтобы скрыть эту красноту или нервозность? Одно не исключает другого.
Аркадиуш Пахольски «Немра»
Но факт остается фактом, она без сомнения красива. Немного напоминает Мадонну Эль Греко. Такие же впалые щеки, острый нос, огромные темные глаза. Как у евреек. Но она наверняка не еврейка Еврейки исчезли из этого края четыре года назад. Так что, наверняка, не еврейка. Да, из-за таких вот Ромео, как этот штурмбаннфюрер. Жирный баран с красной, блестящей от пота рожей.
— Маленький презент. — Мужчина вынул из сумки завернутую в газету пачку. – Это для твоих детей (пер. с нем.)
Женщина немного стыдливо взяла из рук упаковку и, положив ее себе на колени, шепнула так тихо, что ее слова удалось считать только по губам.
— Спасибо, Карл (пер. с нем.)
А-а, значит так. Гребанный пес! Свинья имеет доступ к распределению жратвы и, вероятно, не только жратвы. А эта несчастная спит с ним из-за этого. Нет там никакой большой любви, о которой она подумала вначале, заметив этих двоих на лавочке вдалеке. Просто обыкновенный бизнес. Обмен услугами. А точнее такой род проституции. Чтобы обеспечить себя и детей. Ужасно! И еще с таким краснорожим чурбаном – брр!
Аркадиуш Пахольски «Немра»
Удаляясь от лавочки, Дорота почувствовала облегчение, будто бы покинула территорию, зараженную чумой. Нет худа без добра, а потому она должна себя утешить очередным открытием, что зло, которое принесли с собой немцы на полсвета, обратилось против них же самих, что все их мнимое надчеловечество окончилось паскудным озверением. Однако, как Дорота не старалась, не смогла найти в этом открытии утешения. Наслаждаться унижением несчастной женщины? Нет-нет. Если бы она дала волю подобному чувству, брезговала бы самой собой. Зато этому… если бы только могла, с удовольствием набила бы лоснящуюся морду (….)
Через какое-то время Дорота вновь вернулась мыслями к той лавочке, на которой сидел сверхчеловек, папик и его жертва. Немецкая Мадонна — тысяча девятьсот сорок четыре! Жена- мать- любовница-проститутка! Интересно отдалась бы мать божья взамен за еду для своего маленького Иисуса? Например, в период своего бегства в Египет. Или для того, чтобы его защитить перед смертью от рук бандитов, которых, наверное, хватало в пустыне. Отдалась бы или нет? Ксендз наверняка бы сказал, что задавать такие вопросы нельзя. Перед Марией никогда бы не возникла такая дилемма, ее бы уберег спаситель и ничего плохого с ней случиться бы не могло. Жаль, что этот самый спаситель не захотел уберечь миллионы матерей, сожженных живыми в печах, повешенных, отравленных газами».
Аркадиуш Пахольски «Немра»
Героиня эмоциональна, ранима, наделена обостренным чувством справедливости, самокритики.
Дорота трагически переживает самоубийство своей близкой подруги. Щемящая тоска гложет ее. Она винит себя, в том, что могла стать причиной решения подруги покончить с собой, случайно явившись свидетелем страшной картины – сцены насилия ее собственным отцом. Без стука войдя в дом к подруге, она застала ужасающую картину, и диалог, который услышала она, поверг ее в панику:
« Ну, быстрей, ты что оглохла?
Дорота задрожала, когда услышала глухой звук удара коленок о пол, перешедший в рыдание со всхлипыванием, а потом вытье.
-Пожалуйста, не заставляй меня это делать, папочка! Папочка, умоляю тебя! – раздался голос подруги.
— Ну, начинай, дура, и перестань выть! Это же так быстро. Минутка и ты освободишься. Зря ты тянешь, если нас мать застукает, тебя первую выкинет из дома. Увидишь, дура!»
Дорота не поверила собственным ушам. Верующий католик занимается прелюбодеянием с собственной дочерью! И как, каким извращенным способом! Дорота потрясена увиденным. Солидный мужчина, пользующийся уважением в городе, ее коллега по подпольной деятельностью, человек который не даст умереть с голоду даже дворняжке, кричит, как зверь, домогаясь собственной дочери, заставляя ее делать… Потеряв голову от увиденного, она убегает прочь из дома подруги.
К вечеру случайно обнаружив, что где-то потеряла перчатку, Дорота мучается сомнением: не оставила ли она ее там, в этом страшном доме. А если ее нашла подруга, то тогда она догадается, обо всем.
Наутро Дорота узнает, что любимой подружки уже нет! Ей кажется, что подруга, обнаружив перчатку, все же поняла, что Дорота застала ее с отцом. Вина гложет героиню до конца жизни. Позже, в конце романа, когда Дорота сама становится жертвой насильников, подруга является к ней в бреду, и видение возвращается к той злополучной перчатке, словно бандиты, схватившие Дороту, именно ею заткнули ей рот.
Аркадиуш Пахольски «Немра»
Любовь героини к Вадиму, племяннику знакомого ей профессора Люблина, это любовь без оглядки на политику. Сам профессор Люблин — настоящий интеллигент, русский по происхождению, переводчик с русского и немецкого. Он родился в Польше и прожил там всю жизнь, до прихода немцев. С Доротой одинокого холостяка связывает общая любовь к литературе, искусству, а также взгляды на жизнь. В его доме героиня и встречает свою первую любовь, прибывшего погостить у дяди власовца Вадима. Ее любовь полна романтики и чувственности. Здесь взгляды Дороты и политические привязанности уступают месту женскому началу.
Профессор, высокообразованный человек, читающий Бунина, знающий наизусть Евгения Онегина, не раз писал в Париж своему заблудшему племяннику, вступившему в ряды фашистов, чтобы он не подавался антикоммунистической пропаганде Гитлера. Он, который видел вблизи, что немцы творят в оккупированной Польше, считал, что это вовсе не свержение сталинского большевистского режима, как наивно полагает племянник, а преступление против человечества.
«Это колонизация русских земель немцами и превращение ее жителей в невольников!»
Аркадиуш Пахольски «Немра»
Однако Вадим не послушался предостережений дяди. Он, парижанин до кончиков ногтей, движимый романтическими идеями демократии и ненавистью к коммунистам, лишившим его родины, оказался так далек от происходящего. Будущее России он видел с позиции сытого, западного буржуа. А потому считал, что процесс пойдет по задуманному ими, эмигрантами, сценарию. Конечно, они понимали, что Гитлер завоевав Россию, не согласится ни с какой формой правления, кроме тоталитарной, и что в среде русских фашистов, которые вместе с Гитлером будут руководить страной, найдутся и демократы, которые постепенно будут тормозить фашизм. А потому бездумно, а точнее инфантильно считал он, время возьмет свое. Англичане и американцы сыграют свою роль в ослаблении немцев, а тем временем Россия будет крепнуть и постепенно вынырнет из-под протектората немцев.
Профессор Люблин бьет во все колокола. Он пытается загодя в письмах предостеречь и образумить племянника. «Все это не оправданные мечтания, — пишет он, — завоевать Россию не удалось никому, даже Наполеону. Кроме того, цель не оправдывает средства. И в конечном итоге было бы наивно доверять Гитлеру. Бандит всегда останется бандитом. Опомнись!» Однако Вадим его не послушал. Поддавшись лжепатриотизму, он идет под знамена генерала Власова, который уже не представляет, как изменилась страна за последние двадцать лет после революции, и готов, используя военную мощь Гитлера, продолжить братоубийственную гражданскую войну между белыми и красными.
…
Вадим прибывает в Калиш навестить дядю уже в конце войны, в форме власовца, которую не жалуют местные жители. И профессор спешит купить ему цивильную одежду: как бы кто не увидел такого стыда. Именно в этот момент, в отсутствии профессора, Дорота приходит к ним в дом, и судьба сводит ее с Вадимом. Внешность, культура, образованность, а также оригинальность мышления парижанина очаровывают молодую девушку. Ей не претит форма власовца, она попросту не замечает ее, и она не ассоциирует его с фашистами. Она видит перед собой мужчину, которому отдается вся без остатка.
Весть об их связи разносится быстро по провинциальному городку. Руководство подполья не приветствует ее отношения с пособником фашистов. Покушение на власовца на улице Калиша (стреляли и ранили его) сама Дорота расценила как провокацию против нее односельчан-националистов. Спасибо, что немцы не устроили чистку близлежащего района, тогда негодование жителей было бы обращено против нее: «Из-за любовницы власовца пострадали бы люди!»
Аркадиуш Пахольски «Немра»
На одну из так называемых вечеринок, а точнее литературных посиделок, где собиралось общество, которое относило себя к интеллектуалам, не всегда приятное Дороте (потому что там встречались и рьяные польские националисты, которые не скрывали своих взглядов, и провокаторы, и те, кто доносили подпольному начальству о ее высказываниях и настроениях), она сдуру пригласила Вадима. Там за бокалом вина частенько обсуждались последние городские сплетни, читались неопубликованные стихи и другие произведения, там, в спорах, искалась правда жизни. Но иногда дискуссии доходили до взаимных упреков и оскорблений, так как на них приходили люди противоположных взглядов. Зашоренная чувствами к Вадиму, Дорота не осознавала, что скандальный власовец оказался костью в горле для всех. Он — предатель, воюющий против своей страны на стороне Гитлера! Однако подставу, которую организовали Вадиму «доброжелатели», предусмотреть было невозможно:
«Крыся подняла вверх ладони и хлопнула в них несколько раз:
-Уважаемые господа, я хотела бы сделать объявление. Автор, который должен был сегодня выступать, перед вами неожиданно уехал. У нас оказалась проблема, чем же заполнить этот необычный предновогодний вечер. На счастье помог мне пан профессор. Знаете ли вы, что у него сейчас гостит племянник…?
Аркадиуш Пахольски «Немра»
В салоне воцарилась какая-то неестественная тишь. Дороте казалось, что она слышит дыхание каждого присутствующего здесь. Она не могла избавиться от ощущения, что глаза всех медленно поворачиваются в ее сторону. Интересно, кто из них рявкнет: огонь!»
Однако все прошло мирно. Правда Вадим весь вечер отбивался от вопросов, как и почему. Он постарался объяснить свою позицию, возражал против нападок — он антифашист. Что наивно верил, будто немцем удастся обыграть Советы, что он всего несколько месяцев принимал участие в борьбе против партизан, потом сам попросился работать в редакции фронтового журнала, и с того времени не брал в руки оружия. А когда он принялся объяснять почему, и стал рассказывать о зверствах фашистов против гражданского русского населения, воцарилась тишина.
Люди в оккупированном городе, лишенные всякой информации, не могли себе представить, что кто-то страдает больше них. И переносит значительно большие унижения, нежели поляки. На вопрос, почему же он не ушел от немцев, ответил, что кто, если не он, оставит свидетельство о бунтарях (к таковым он себя причисляет) против кремлевских сатрапов, кто покажет, какими они, эти восставшие, были на самом деле. Ведь историю трагического бунта власовцев будут писать кремлевские пропагандисты. И представят их, как предателей, убийц, лишенных человеческих чувств.
Аркадиуш Пахольски «Немра»
После окончания отпуска и отъезда Вадима из Калиша, Дорота узнает, что она беременна. Девушка собирается послать ему сообщение. «В конце концов, он должен знать, что возможно станет отцом. Конечно, статус матери- одиночки, с ребенком на руках, не приветствуется в любой стране, без взгляда на устройство общества. Хуже будет, когда по Калишу разойдутся слухи, чей это ребенок, тогда мало не покажется. Конечно же, она не будет избавляться от ребенка, зачатого от человека, которого любит и который любит ее, только ради того, чтобы облегчить себе жизнь? Да и с какой стати? Только для того, чтобы какие-то там посторонние люди, которых она видела в белых тапках, не называли ее шлюхой! Да ни за что на свете!» И Дорота оставляет ребенка.
После масштабного наступления русских поляки пришли в замешательство. С одной стороны они мечтали об освобождении, с другой даже простые обыватели знали — на них надвигается красный террор. В беседе Дороты с проходным героем романа автор подчеркивает страх и неуверенность жителей:
«Дорота не хотела бы беседовать на тему проблем Алексея Егорова с управляющим его ресторана. Конечно же, Егорову не повезло, он открыл ресторан в тридцать девятом, и немцам быстренько приглянулось его заведение. Они присвоили ему категорию «только для немцев». Это ведь не вина Егорова! Даже за то, что вписал себя в лист белых россиян тоже трудно иметь к нему претензии. Каждый бы так сделал на его месте. Профессор Люблин ведь тоже себя вписал. А в рекламе, оповещающей об открытии ресторана, должен был дописать и, не просто так, а жирным шрифтом, что «евреям вход воспрещен». К нему присоединились еще несколько других, которые давали объявления об открытии «христианского заведения». Конечно же, то же самое, только не так бросалось в глаза».
Аркадиуш Пахольски «Немра»
После полного разгрома немцев в Немерсдорфе, еще более остро почувствовалось приближение русских войск, владельцы магазинчиков как бы невзначай снимали с витрин портреты Гитлера, заменяя их нейтральными плакатами «Красного Креста», на стенах появились надписи с коммунистическими призывами. Растерянность и неприглядное будущее витало в воздухе. Оно отражено в сплетнях и разговорах жителей пока еще при закрытых дверях. А также в доверительных беседах с главной героиней романа:
«Но я его понимаю, панна Доротка. (Продолжение монолога управляющего. — Прим. перевод.) Отлично понимаю. Я тоже всю жизнь убегаю от красной заразы. Знаете, я ведь по матери родовой шляхтич и имел под Минском домик с небольшим кусочком земли. Не то, чтобы большой, но все же свой! Так что отлично знаю, что такое большевики. Первый раз хотели добраться до меня еще в семнадцатом, но успел сбежать в Вильнюс. Но участок земли все же отняли. Второй раз хотели меня зацапать в двадцатом, но снова мне удалось вывернуться. Третий раз уже в ноябре. Но теперь уж доберутся точно.
Польской территории уже маловато осталось, чтобы куда-то сбежать. Если только с немцами драпать. А-а вообще-то неплохо им русские ввалили в Немерсдорфе. А? Читали? Во всем Калише невозможно было достать газет, все были выкуплены! Только как же это так, драпать с немцами? С этими убийцами. Глупо ведь, правда? Оставаться тоже… Чтобы попасть в лапы к большевикам? Они и нам такой же Немерсдорф сделают, если захотят. В Катыни уже сделали. Вы там были, ведь собственными глазами видели.
Аркадиуш Пахольски «Немра»
Ох, бандиты! А вы слышали, — он стал говорить тише, — что они за Вислой творят? Будто бы разоружают наших целыми отрядами и вывозят в Сибирь. А наши коммунисты показывают, кого вывозить. Тьфу, красные стервятники! Тут у нас тоже они есть, а как же! Не догадываетесь, кто пишет на стенах «ППР» (Польская рабочая партия. — Прим. перевод.) ? Пару дней нам так написали, и прямо на фасаде. Огромными метровыми буквами. Старик наш прямо рухнул, как это увидел. Лично проследил, чтобы закрасили. Да-да, наши коммунистики уже не могут своих дождаться. Наверное, уже готовят свои черные списки, а что? И в тех списках и мой шеф, и я там есть. Если и не за работу на него, то за тот участок под Минском. И вы тоже там есть, если и не за фольксдойче, то за то путешествие под Смоленск.
Они должны были вас сфотографировать, уж не сомневайтесь. Как вы там, в Катыни, наклонились над этими несчастными. Я как-то открываю газету, а там вы, панна Доротка. Хотя снимок не четкий, может не все вас узнали? Дороте и самой тоже неприятно, предчувствие все чаще говорило, что тот выезд в Катынь, не самая лучшая ее мысль. Но человек не ясновидец. А тогда она хотела знать. Очень хотела. В общем-то, как и все. Хотела увидеть собственными глазами. Хотела убедиться в том, что отец мог лежать там, в не раскопанной еще братской могиле. (Часть могил в Катыни немцы уже раскопали и идентифицировали мертвых. – Прим. перевод.) И потому сама обратилась к немцам. Конечно же, сначала получила согласие Механика. Без труда убедила его, что ее свидетельство будет более объективным, а рапорт значительно скрупулезнее, чем свидетельства привезенных туда немцами жен и матерей убитых офицеров.
Ну и что ты сделаешь, панна Доротка! Ну, скажите мне, что!?»
Аркадиуш Пахольски «Немра»
Хаос, срочная эвакуация немцев, и поведение людей в экстремальных ситуациях раскрывает сущность многих персонажей романа. Расплата героини за защиту человеческих ценностей очень символична. Она наступает с момента сожжения поляками немецкой библиотеки, выкинутой из ратуши во время бегства фашистов. Видя пылающий костер, словно во времена инквизиции, Дорота бросается в огонь.
— Люди, — кричит Дорота, — это же книги! Даниель Дефо, Виктор Гюго! Не уподобляйтесь же вы фашистам!
— Провокаторша, немецкое отродье! – ревет толпа и бросается рвать ее на куски.
Толпа напала на Дороту и если бы не отец ее подруги, тот самый насильник, быть ей забитой ногами разъяренных, обезумевших людей.
Человек не однозначен, как бы подчеркивает автор. Он может быть не только злодеем, насильником собственной дочери и причиной ее суицида. Он может, рискуя жизнью, выручить подругу своей погибшей дочери, спасти от неминуемой гибели. Обычно автор любого произведения как бы метит своих героев, одного наделяя положительными качествами, другого делая злодеем. В данном романе автор, словно сторонний наблюдатель, предлагает читателю решить самому: что перевешивает в людях — добро или зло? И поступками своих героев отвечает: человек сложен, многообразен, он не однотонен — либо черное, либо белое, он в разноцветную клеточку!
Аркадиуш Пахольски «Немра»
Одной из важных линий романа, раскрывающих сущность героини, стало расследование Доротой преступления, совершенного против одноклассницы. Убийство Ромки, девушки из богатой еврейской семьи, становится главным ее делом. И, несмотря на сопротивление подпольного начальства, в частности Механика, утверждающего, что это дело рук немцев, она проводит собственное расследование, которое убеждает ее в печальном итоге: преступление совершил поляк. Она с упорством Шерлока Холмса доводит дело до конца, несмотря на то, что никогда не любила одноклассницу.
«Дорота не выносила шумихи, которую Ромка создавала вокруг себя. После окончания школы, светская жизнь Ромки переходила все мыслимые границы, она обожала скандальные истории, срежиссированные собственными руками. Дорота вообще не понимала, зачем ей это все нужно. В школе она отлично училась, все ее любили, за исключением ярых антисемиток.
Аркадиуш Пахольски «Немра»
За всей этой внешней бравадой, скорее всего стояло обычное бабское тщеславие, уверенность в собственной исключительности, показуха, дескать она лучше всех! Перед выпускным она еще себя сдерживала, хотела показать, что скромняшка, но уж позже не отказывала себе ни в чем. Ее быстро перестала устраивать одежда, сшитая в Варшаве. Тряпки подавай аж из Парижа!» Именно поэтому заподозрить героиню в необъективности расследования, в том, что ею руководила привязанность к однокласснице, невозможно. Она просто за правду и справедливость! Шаг за шагом подпольщица выясняет, что, несмотря на фашистскую чистку города от евреев, Ромка все это время скрывалась в доме поляка, скандально известного художника Артура Гольдена. Он и являлся по ее подозрению убийцей. Рассуждения профессора Люблина об известном в городе человеке, выписывают портрет убийцы без прикрас.
«Настоящая райская птичка. Известный путешественник, соблазнитель, наркоман, скандалист, немного сумасшедший, немного мистик, божок калишских женщин. Любая из дам высшего калишского общества, будь то жена директора или президента известной компании готова была позировать у него нагой. Конечно, невозможно возразить против того, что он был виртуозом изображения нагого женского тела…. А также, что он был видным мужчиной. Все при нем. И этот его гипнотический блеск в глазах».
Аркадиуш Пахольски «Немра»
Длительная и витиеватая дорога размышлений героини, а также долгий поиск, опросы жителей дома, где был найден труп Ромки, а также информация от знакомых медиков после исследования трупа, в конце концов, заставляют ее на свой страх и риск прийти в дом к именитому художнику. Однако, на всякий случай, она берет с собой старого знакомого, бывшего чемпиона по боксу. Дрожащими руками героиня стучит в двери богатого особняка. Она должна выяснить, правильны ли ее подозрения! В кармане пальто она прячет фотографию Ромки. Прикидываясь наивной девушкой, она является в богатый и представительный дом якобы с намерением заказать портрет подруги у известного и обожаемого всеми творца. Она должна проследить, как изменится лицо убийцы, после того, как он увидит фото своей жертвы.
Но, увы! Не успев достичь цели, она видит развешанные по стенам портреты жертвы. Ромка позирует художнику во всех мыслимых и немыслимых позах. И Артур Гольден это даже не скрывает от постороннего глаза. От ужаса и растерянности, Дорота, не успев произнести ни слова, нечаянно роняет фото Ромки, и то, что следует за этим, похоже на детектив. Револьвер в руках Артура приводит в ужас непрошеных гостей, и они без оглядки несутся прочь. План провалился!
Аркадиуш Пахольски «Немра»
Но все же настойчивость Дороты раскрывает преступление поляка, неугодное для подполья. Артур какое-то время сотрудничал с подпольной организацией, но руководство прервало контакты, опасаясь непредсказуемости его поступков.
Ромка все это время жила, а точнее сожительствовала со знаменитым художником. Он, приревновав Ромку, в порыве гнева зверски расправился с ней. Одиннадцать ножевых ранений! Однако до самого конца Механик пытался оправдать убийство перед Доротой. Ведь оно было совершено в состоянии аффекта! А творец (когда-нибудь его произведения станут самым дорогим достоянием местного музея!) должен остаться в сердцах потомков героем. Его именем еще назовут школу. «Ведь нельзя у детей, будущего поколения отбирать такое великое имя! Такого человека, который в период испытаний показал, как должен себя вести настоящий художник. Он должен стать примером для подражания! И кто, как не вы, панна Дорота, должны это понимать!»
Аркадиуш Пахольски «Немра»
Фиаском для героини в конце романа становится то, что вся ее деятельность, которую она вела, все ее записи, так скрупулезно и тщательно подготовленные, оказались, как бы не востребованными. Армия Краева, которой подчинялось подполье, распущена.
«Как это так? Она чуть не сошла с ума, когда Механик поблагодарил ее за пятилетнюю работу и освободил от присяги. Это что же конец? Она заморгала глазами, расширенными от ужаса и недоверия. Так вот, просто? Разбегаемся каждый в свою сторону, как после именин у тетки? Что она должна теперь делать? Механик молчал. Видно было, что сам был крайне удивлен оборотом событий. Теперь она могла решать — ехать за Вадимом (он покинул Калиш раньше и переписывался с ней – прим. перевод.) или нет, теперь это зависело только от ее желания. Но были еще обязательства перед собой, важнее, чем все остальное.
В конце концов, она родилась полькой, и этот провинциальный городок, который она по своему любила и который временами ненавидела всей душой, был ее местом на земле. С другой стороны, неизвестно, как с этим городом обойдутся Советы. Если его превратят в часть одной из своих республик, то жить в нем будет нельзя. Возможно, мудрее выехать отсюда сейчас и не видеть всего собственными глазами. Не хотелось бы ей иметь тот же конец, который постиг ее отца.
А если драпануть с немцами, люди будут говорить, что она была действительно фольксдойче, а не маскирующаяся под них. Еще выдумают, что и в конспирации она работала как немецкая шпионка».
Она принимает решение остаться.
Аркадиуш Пахольски «Немра»
Конец героини трагичен и печален. К ней в дом вламываются русские по наводке поляков, обвиняя ее в принадлежности к немцам и связи с власовцем. Затем она попадает в руки польских националистов, тех самых, с которыми она встречалась на литературных посиделках и которые так рьяно ненавидели ее. Среди них она узнает того самого Артура Гольдена, убийцу Ромки. Они опаивают ее наркотиками, делают ей аборт и зверски насилуют, выбрасывая на мороз.
Избитую и обезображенную, но еще живую Дороту находят сначала польские военные. Оказывая ей помощь, они обнаруживают документы на имя немецкой гражданки и бросают умирать, прикрыв шинелью и оставив несколько глотков спиртного.
Пьяные русские солдаты завершают то, что не доделали польские националисты.
«- Киньте эту суку в грузовик!
Чьи-то лапы обхватили ее за руки и ноги и бросили в кузов.
Она пробовала кричать, но кто-то воткнул ей в рот собственные перчатки. Она пробовала царапаться и вырываться. Кто-то содрал с нее брюки, потянул, а точнее разодрал в лоскуты трусы. Она увидела над собой заросшую потную морду, с фуражкой набекрень.
— Иди сюда, маленькая! – притворно прорычала морда.
Ее чуть не вырвало, когда в легкие ворвался вонючий выдох махорки и самогона. Неожиданная острая боль пронзила живот. Из закрытых глаз брызнули слезы. Дорота стиснула зубы на перчатке. Боль, разливаясь по всему телу, раздирала ее всю. За что, мысленно повторяла она, за что? Что я вам сделала такого? Вы скоты-ы!
Аркадиуш Пахольски «Немра»
Следующим мучителем стал щенок, свиная морда, нос картошкой. За ним какой-то калмык или татарин с выбитыми зубами. После четвертого она потеряла счет. Безвольно откинулась, как мешок с картошкой. В голове шумело. Даже боль перестала доставать ее так сильно. Губная гармошка напевала веселую танцевальную мелодию. Ей уже было все равно. Она даже не ощутила, когда все это кончилось. Только сквозь какую-то пелену доносились их голоса, решали, что же с ней делать дальше: оставить еще на потом или выкинуть на дорогу?
— Оставьте, — решил тот с заросшей мордой. — Пригодится на завтра.
Смех из десятки глоток, гулко отдающийся в ее голове, вторил ему. Кто-то выдернул ей изо рта кляп.
— Дайте ей водки! Чтобы не замерзла! (русский текст- прим. перевод)
Подавившись, она зашлась кашлем, когда ощутила во рту самогон. Спать мечтала она, только так, чтобы сон длился вечно, чтобы она никогда не просыпалась. Никогда!* Никогда! Никогда!…
Вдруг в глубине тоннеля проблеснул лучик света. Вставай и иди, услышала она внутри себя шепот Анны, вперед, слышишь! Твой час еще не пришел. Еще не время! Не поддавайся. Двинув сначала одной, а потом другой ногой, она с трудом поднялась и пошла. Она шла, шла, шла, а тот самый лучик вместо того, чтобы приближаться, все удалялся и удалялся. Силы вот-вот кончатся. Наконец в изнеможении она упала на колени. Какое-то время еще ползла на четвереньках. Но больше уже не могла. Упала в изнеможении. Вдруг из полной тьмы, окружающей ее, откуда не возьмись, выскочил немецкий солдат.
— Вы немка? Девушка, ты немка?
— Да-а, я немка.
— Руди, иди сюда. Помоги. Руди, побыстрей, черт возьми!
Аркадиуш Пахольски «Немра»
Когда эти двое, взяв ее под мышки, потянули в направлении транспортера, через полузакрытые веки она увидела две борозды, оставленные за собой от собственных каблуков. Потом один из них, схватив ее за ноги, забросил внутрь транспортера. Транспортер со скрежетом рывком двинулся с места. Внутри было тепло и уютно…
Она очнулась, когда почувствовала мертвую тишину.
«Почему перестало шуметь? Откуда такая неприятная тишина? Она напрягла слух. За стеной какие-то люди разговаривали по-немецки. Говорили, что у них кончился бензин. А потом начали ссориться.
Аркадиуш Пахольски «Немра»
Первый говорил, что девушка в таком плохом состоянии, что и ста шагов не пройдет. А нести они ее не будут. Просто не смогут. Они должны в первую очередь взять рюкзаки и оружие. Неизвестно, как далеко ближайшая деревня. И черт знает, нет ли там уже русских иванов. Другой голос рассудительно изрек: нельзя оставлять девушку в чистом поле. Их обязанностью является оказать ей помощь. И так уже достаточно настрадалась. Третий голос заметил, что вообще-то он не уверен, немка ли она вообще. Ведь бредила все время по-польски. И никаких документов при себе.
Аркадиуш Пахольски «Немра»
Второй напомнил, что по-немецки она тоже что-то выкрикивала, причем с хорошим акцентом, как коренная венка (жительница Вены). Все же это местная фольксдойчка. Польский знает так же хорошо, как и немецкий. И вот еще, если была она была бы полькой, не просила бы у них помощи. Четвертый голос с нажимом заявил, что после того, что с ней сделали русские, она могла у самого дьявола просить о помощи. Ну и что решаем, допытывался первый, берем или нет?
Девушка ведь едва дышит. Она будет нам только обузой. А скорее всего и так не выживет. Есть выход, постановил третий: если забрать ее не можем и оставить тоже… Давайте спокойно поразмышляем. Арийская девушка осквернена полулюдьми. Если она выживет, никогда не отмоется от этого пятна. Будет ходячим символом немецкого позора. Символом не только шокирующим окружение, а также действующим деструктивно и деморализующе. А война ведь еще продолжается. Поэтому патриотический долг обязывает не допустить такой ситуации. Второй голос саркастически засмеялся. Что ты с ума сошел? Хочешь ее прикончить? А если бы это была твоя сестра или жена, тоже поступил бы так? Тем более, уверил третий голос, тем более! Не представляю, как бы с таким позором могла жить моя сестра или жена, чтобы каждый тыкал в нее пальцем». После долгих споров для Дороты снова воцарилась тишина.
«И когда уже она уговорила себя, что здесь, во сне, ей ничего уже не грозит, что она в безопасности в сто раз больше, чем в настоящей жизни, она услышала над собой чуть поспешное свистящее дыхание человека, и… холодный щелчок предохранителя».
Аркадиуш Пахольски «Немра»
Роман написан высокохудожественным языком. Повествование идет на польском, немецком и русском, в зависимости от чьего имени ведет разговор автор. Здесь много философских размышлений на тему морали, долга, любви, однако размышлений не сложных, доступных широкому читателю. Чисто женские переживания героини, очень точно прочувственные автором-мужчиной, могли бы отнести роман к разделу женских, если бы не национальная идея, абсолютно не надуманная, а настоящая, идущая от сердца, которая, в конечном счете, побеждает в душе этой маленькой женщины!
А если бы не тема оккупации, роман можно было бы назвать бытовым. Так как все жители оккупированного города, в не зависимости от национальности – поляки, немцы, русские (по происхождению) живут, а точнее проживают свою жизнь в условиях рабства. Но жизнь есть жизнь, они едят, пьют, влюбляются и даже проводят литературные вечера, то есть стараются получать интеллектуальную подпитку. Однако все они объединены ненавистью к немецкому фашизму, превратившему их в людей второго сорта. «Вход только для немцев» — привыкнуть к этому невозможно! Порой даже яркая одежда порабощенных вызывает ярую реакцию гитлеровцев, пишет автор, ее могут содрать на глазах у толпы, стянуть обувь. Никаких белых кашне, ничего, что могут посчитать за вычурность!
Гордый нрав польского народа не готов мириться ни с фашистским рабством, ни с последующим красным террором. Террор описан чуть ярче, не так буднично и обыденно, как жизнь, текущая под гнетом фашистов: бесчинства победителей на улицах города, убийства без суда и следствия. И в завершение еще ярче, словно пламя яркого костра –насилие над героиней, совершенное польскими националистами, а затем русскими солдатами, и смерть от рук немцев, с фанфаронски подведенной под это моралью. Главная героиня, не совершавшая никаких героических с ее точки зрения поступков, буднично работавшая на свой народ, вызывает чувства уважения и сопереживания.